Сезон дождей еще не начался, но воздух все равно был настолько пропитан влагой, что больше походил на мокрую простынь, облепляющую тело при каждом движении. За то время, которое им понадобилось, чтобы «сходить» на местный рынок за покупками, рубашка Шона на спине успела вымокнуть настолько, что сейчас ее можно было отжимать, будто после стирки.
Правое плечо нестерпимо зудело и пекло – наплечная кобура успела его натереть до такой степени, что Доэрти казалось, будто под ремнем открылась кровавая язва.
Больше всего сейчас хотелось выпить чего-то холодного. Лучше всего кайпиринью *, в условиях нестерпимой жары она отлично утоляла жажду. А еще позволяла расслабиться после тяжелого трудового дня, не случайно же ее придумали чернокожие рабы.
Гостиница «Sorte Pássaro»**, служившая им пристанищем с того самого момента, как они прибыли в Манаус, была одним из лучших подобных заведений, которые довелось встречать ирландцу. Хотя среди жителей Манауса она считалась одной из самых дешевых. И это было неудивительно. Местные плантаторы, привлеченные сюда двадцать лет назад начинающейся «каучуковой лихорадкой» вкладывали в развитие города огромные деньги. Здесь даже ходили трамваи. А их Шон видел лишь раз в своей жизни – в Париже.
Так вот, в гостинице «Sorte Pássaro» был отличный бар… Но посетить его не представлялось возможным из-за отсутствия денег. Их наниматель оказался человеком богатым на обещания, но не торопящимся их выполнять. И сегодня Доэрти был настроен изменить это.
- Tudo, Senor,*** - произнес мальчишка-носильщик, тащивший сундук и теперь сгрузивший его на землю.
Наниматель вытащил из кармана маленькую медную монетку и швырнул ее мальчишке. Доэрти проследил монетку взглядом и произнес:
- Надеюсь, это не последний ваш расчет на сегодня?
Синьор Рамирес поднял на него взгляд своих черных и почему-то неприятных глаз.
- Хочешь на что-то намекнуть? – ответил он вопросом на вопрос.
Шон закусил губу, до сих пор не понимая, как они с Уиллом могли наняться к этому выжиге. Да, после случившегося в пустыне им пришлось спешно покидать континент, опасаясь преследований со стороны потусторонних тварей. Но, в конце концов, неужели нельзя было лучше выбирать нанимателя?
- Хочу сказать, что мы так и не увидели обещанных денег, - произнес Доэрти, уверенный, что его товарищ его поддержит. – Вы обещали рассчитаться с нами по приезду, если мы гарантируем вашу безопасность. Мы в Манаусе уже неделю, вы до сих пор живы. Хотелось бы получить обещанное.

* Популярный бразильский алкогольный напиток, который готовится из кашасы (тростниковой водки), лайма и тростникового сахара.

** Птица удачи (португальский).

*** Все, сеньор (португальский).

В поддержке Уилла Шон не ошибся. Другу тоже надоело быть безмолвным и бесплатным исполнителем.
Взгляд Рамиреса скользнул по сундуку, на который Браун поставил свою ногу. Наниматель поморщился.
- Вы работаете на меня, значит, делаете, что я говорю, - отрезал он. – Если вам не нравится – можете убираться al todos infierno*!
Испанское ругательство дало понять, что наниматель был вне себя от злости.
Рамирес сделал шаг вперед, с силой ударяя Уилла тростью по ноге, чтобы сбросить ту с сундука.
- Пошли прочь, если не хотите, чтобы я вызвал полицию! – рявкнул он при этом.
Полиция, готовая бежать на зов любого белого и прилично одетого человека, была еще одной достопримечательностью Манауса. И сомневаться в том, что угроза Рамиреса не пустой звук – не приходилось.
Шон почувствовал, как в душе закипает гнев. Ему не раз в этой жизни приходилось быть обманутым. Людям свойственна ложь, и с этим ничего нельзя поделать.
Но еще никто не смел гнать ирландца прочь, словно какую-то собаку. По крайней мере, не смел, не поплатившись за это разбитым носом, с тех пор, как ему сравнялось четырнадцать.
И поддаваясь охватившей его горячей ярости, Доэрти резко шагнул вперед и коротко размахнувшись, ударил нанимателя в челюсть, вкладывая в свой удар весь свой гнев и все недовольство от пережитого унижения.

* Ко всем чертям! (исп.)

Удар не сбил Рамиреса с ног, но заставил его отступить. А заодно, хотелось верить, прочистил нанимателю мозги, заставив осознать, что справиться с двумя вооруженными людьми, привыкшими защищать то, что принадлежит им по праву, у него не получится.
Истину эту Рамирес осознал, но вместо того, чтобы разойтись по-хорошему, решился на отчаянный шаг.
Его призыв о помощи вмиг разлетелся по шумной улочке, давая понять, что еще несколько секунд промедления и денег Шону и Уиллу не видать. Вот только уходить ни с чем Доэрти не собирался.
- Сундук! – крикнул он, намекая товарищу, чтобы тот хватал сундук и бежал с ним в ближайший проулок.
Ирландец понятия не имел, что в этом сундуке, но справедливо полагал, что даже полмонеты – это больше чем ни одной.
А сам он перепрыгнул через упомянутую покупку и бросился к Рамиресу, собираясь заткнуть того еще одним ударом.
Трость взметнулась вверх, собираясь обрушиться Шону на плечо, но ирландец в последнее мгновение перехватил ее и со всех сил дернул на себя, вырывая из рук нанимателя.
Тот охнул и попятился. И размахнувшись, Шон наотмашь ударил Рамиреса тростью по голове, метя в голову набалдашником.
Крик прервался. Наниматель безвольной куклой рухнул на дорогу, покрытую липкой, влажной пылью. Его белый костюм вмиг утратил свою чистоту, превращаясь в испачканную тряпку.
Где-то вдалеке послышался звук полицейского свистка.
- Бежим! – выдохнул Доэрти, оборачиваясь к Уиллу.

- Он это заслуживал, - на бегу выдохнул Шон, чувствуя, как в душе у него воцаряется умиротворение. Справедливость была восстановлена, жадный негодяй получил заслуженное наказание, а они с Уиллом вновь свободны, как вольный ветер – жизнь прекрасна, по крайней мере, до тех пор, пока их не поймают.
- Давай сюда, - выдохнул Доэрти, кивком головы указывая на утопающий в деревьях проулок.
Пробежка, пусть и не долгая, заставила его вымокнуть еще сильнее. Пот градом катился по лицу и спине, пропитывая и без того мокрую рубашку.
По обе его стороны тянулись два высоких каменных забора, за которыми начинались цитрусовые сады, настолько густые, что разглядеть за ними белых домов было практически невозможно. А значит, и из дома забор не увидеть.
- Может быть, укрыться за забором, - предложил Шон, на бегу смахивая струи пота с лица. – Переждем погоню, а затем, как стемнеет, выберемся отсюда на окраину и найдем там приличное место.
Городские окраины Манауса, населенные индейцами и сборщиками каучука походили больше на трущобы, резко контрастирующие с поистине европейской красотой центра города.
Затеряться в них смог бы любой, у кого в кармане имелась парочка лишних сентаво*.

* разменная денежная единица Бразилии, 1/100 реала (рейса).

Шон подпрыгнул, уцепился за забор и перевалился через него, скрываясь в саду. И, привалившись спиной к чуть прохладной каменной стене, стащил шляпу и провел ей по лицу, размазывая пот.
- Эта крыса получила по заслугам, - произнес он, намекая на Рамиреса. О своем поступке он совершенно не жалел. Ложь и жадность – это грехи, а за грехи нужно карать. Так что полученный нанимателем удар, и отнятый у него сундук, с точки зрения ирландца, были карой провидения за обман и прижимистость.
- Конечно, откроем, - кивнул Доэрти. – Это ведь наша законная оплата за труды, стало бы, наша собственность. Должны же мы знать, чем владеем.
Шум погони, пробежавшей по проулку, заставил ирландца замолчать.  А затем, когда звук отдалился на безопасное расстояние, он вытащил пистолет и одним ударом сбил висячий замочек.
- Надеюсь, мы найдем там много банковских банкнот, - пошутил Доэрти, - желательно фунтов стерлингов.
Крышка сундука откинулась, обнажая его содержимое. Какие-то бумаги… письма… и ни намека на деньги… Да за эту дребедень и одного реала не выручишь!
- Будь проклят этот Рамирес, - выдохнул Шон, - чтобы ему ни разу в жизни не выпить свежего пива, - и с досадой пнул сундучок, толкая его в сторону.

Да что в нем могло быть интересного?!
- Знаешь, какая от него может быть польза? – огрызнулся Доэрти. – Использовать, когда природа позовет.
Впрочем, справедливости ради стоило признать, что Уилл обладал уникальной способностью находить ценность в любой, даже самой завалящей бумажке. А потому, мешать ему не стоило. Кто знает, может быть, и в самом деле в письмах обнаружится что-то ценное.
Вот только начало их было не самым приятным.
- Скорее, похоже на исповедь, а не на дневник, - покачал головой Доэрти. И тут же добавил, осеняя себя крестным знамением, - а читать чужую исповедь – смертный грех.
Как и все ирландцы, он был набожен и верил в тайну исповеди.
Не хотелось навлечь на себя гнев божий подобным святотатством. В их жизни хватало и простых смертных, жаждущих убить их, так зачем гневить того, кто, единственный, может тебя защитить.
А потому какое-то время на бумажку Шон старался не смотреть, но затем любопытство пересило суеверия.
И обернувшись к Уиллу, ирландец спросил.
- Ну, и что интересного ты там вычитал?

Шон никогда не был силен в мифологии и истории, там, где он вырос, немногие умели читать и писать, не говоря уже о том, что учиться в университетах, но об Эльдаро в этом мире не слышал, разве что, глухой. И именно поэтому Доэрти не верил в существование легендарной золотой страны. Если бы она существовала, за столько веков кто-нибудь обязательно нашел ее.
- Эльдорадо – миф, - убежденно произнес ирландец, пытаясь понять, насколько его друг поверил этим записям, - а то, что кто-то отказался от золота – еще больший миф, - добавил он убежденно.
Хотя в письме не было сказано – отказался, там было сказано – скрыл. И это можно было понять.
– Ладно, - кивнул Шон, - я готов поверить, что он скрыл золото от других, чтобы не делить его ни с кем, но почему тогда он не вернулся за ним?
Может быть, потому что знал, что второй раз не вернется сам? По спине пробежал неприятный холодок. Раньше Доэрти никогда не задумывался над тем, насколько опасным может быть древнее сокровище. Не задумывался ровно до тех пор, пока они не нашли мертвый город в пустыне. Именно тогда ему впервые в голову пришла мысль, что некоторые легенды так и должны оставаться легендами…
Налетевший порыв ветра зашелестел бумажками, заставляя ирландца передернуть плечами. Шон покосился на Уилла.
- Только не говори, безумный человек, что ты собираешься отправиться на поиски этой страны, - произнес он.

- Решил замолить таким образом прошлые грехи? – вопрос намекал на Писарро.
Шон нахмурился. Карта затерянного города тоже казалась ему лишь красивой легендой, способной принести горы золота. Казалось ровно до того момента, пока не открылась страшная правда, а тогда уже нельзя было ничего изменить. Все, что оставалось, это бежать из страны, а затем и с континента, надеясь, что за океаном жуткие пустынные твари их не достанут.
Доэрти невольно передернул плечами, вспоминая, как не мог спать ночами, как вздрагивал от каждого звука воя, будь то гиена или собака, слыша в нем вой голодного монстра, который явился за его жизнью и его душой.
Глупо было повторить свою ошибку еще раз… Но точно так же глупо, как отказаться от золота, которое само пришло к тебе в руки…
Сама судьба будет смеяться над тем, кто упустил ее подарок из-за собственной нерешительности или трусости, и никогда больше не поможет неудачнику.
В своем детстве Шон не раз видел стариков, умиравших в голоде и нищете. Еще тогда он поклялся себе, что никогда не умрет такой смертью. И теперь эта клятва неожиданно позволила ему одолеть нахлынувшие сомнения.
Лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал. И лучше умереть молодым в борьбе за золото, чем старым от голода… А еще лучше, не умирать вовсе, а, разбогатев, вернуться в Европу, купить солидную ферму и жить на ней, обзаведясь красивой и несварливой женой и кусей ребятишек.
- Ну, если бог покарал меня таким другом, - усмехнулся Шон, - то так тому и быть, - и покосился на бумаги. – Надеюсь, помимо своего завещания старый испанец оставил и карту? Куда мы направимся?
Он потер лоб.
- Думаю, будет лучше двигаться ближе к рекам. В здешних краях это безопаснее, чем ползти через джунгли полные змей и пауков.
Змей, как и все ирландцы, Шон терпеть не мог. И искренне сочувствовал другим народам, у которых не было такого покровителя, как Святой Патрик. *

* Имеется в виду легенда о том, что Святой Патрик – покровитель Ирландии, изгнал с острова всех змей.

Несмотря на врожденный оптимизм, Шон опасался, что их путешествие не задастся.
Когда они ехали в затерянный город, то сама природа в своем божественном проявлении пыталась удержать их. Вот и теперь суеверный ирландец пытался увидеть в окружающих его события знаки судьбы. Но если знаки и были, то только благоприятствующие.
Носильщиков они наняли без проблем в одной из баров на окраине Манауса. Там же были наняты и три лодки, готовые перевезти их и их нехитрый скарб вверх по течению, до самого Боа-Висты.
Об этой маленькой деревушке, затерявшейся в джунглях, Доэрти раньше и не слышал, как впрочем, о ней мало слышал кто-то из нанятых людей. Известно лишь было, что она расположена в верховьях одного из притоков Амазонки.
Погода выдалась хорошей. За прошедшие три недели не выпало ни капли дождей, хотя проливные осадки в здешних краях были не редкостью. А попутный ветер, усмиряющий течение, позволял проходить до двадцати миль в день на веслах.
В результате до Боа-Висты они добрались еще до начала сезона дождей, хотя последнее и вовсе казалось немыслимым чудом.
- Эй, вы, осторожнее, - прикрикнул Доэрти на носильщиков, которые стаскивали с лодки драгоценный сундук с бумагами. За время их путешествия Браун не раз перечитывал записи старого испанца, и, как казалось Шону, теперь был способен найти путь к сокровищам даже с закрытыми глазами.
Деревянный мосток угрожающе качнулся, но носильщики, помня об обитающих в воде пираньях, приложили все усилия, чтобы сохранить равновесие и донести сундук до берега в целости и сохранности.
В Боа-Виста они с Уиллом собирались задержаться всего лишь на один день, чтобы пополнить припасы и оружие.
- Простите, - послышался за спиной довольно молодой голос. Но когда Шон обернулся, он увидел перед собой мужчину средних лет в темном костюме из-под которого, несмотря на нестерпимую влажность и жару, проглядывал пасторский воротничок.
- Бог простит, святой отец, - отозвался Доэрти, уважавший священников. – Что вам нужно?
- Я слышал, что вы идете на север, - был ответ, - и хотел спросить, не найдется ли у вас одного места для человека, несущего божье слово?

Ответ Уилла, возможно, был слишком резок. Шон покосился на друга неодобрительно. С его точки зрения, священников, как и господа бога, обижать не следовало. Но в чем-то Уилл был прав. Места, в которые они направлялись были отнюдь не безопасными. А хоронить священника у ирландцев всегда считалось дурной приметой.
- Послушайтесь совета моего друга, - ответил Доэрти.
Но священник оказался из ревностных служителей церкви и так просто сдаваться не собирался.
- Церковь там, где двое, - нравоучительно произнес он. – А потому, даже если со мной будет хотя бы один человек, мне всегда будет, кому нести слово божье.
Шон усмехнулся.
- Мне кажется, святой отец, что из нас будут плохие слушатели, - признался он. И это было правдой. Пожалуй, Доэрти и вспомнить не мог, когда последний раз был на исповеди.
- Не попробуешь – не узнаешь, - был ответ священника. – К тому же, я слышал вы идете вверх по реке. Когда-то мне уже приходилось бывать в тех краях. Я пытался обратить в истинную веру одно из индейских поселений, с тех пор, с тем племенем у меня сложились хорошие отношения. Возможно, моя компания поможет вам заручиться их поддержкой. В джунглях неплохо иметь друзей…
Почему-то Шону начинало казаться, что священник не так уж прост, как выглядит на первый взгляд.

- А откуда вы знаете, что мы дойдем до тех мест, где живет это племя? – не удержался Шон, глядя на священника, который вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, иметь дело с европейцем было намного сложнее, чем с местным населением. С другой, и положиться на соотечественника можно было в большей степени.
- Не знаю, - ответил священник, покачав головой. – Я всего лишь говорю о том, куда направляюсь сам. А пути господни, как известно, неисповедимы. И если наши с вами пути разойдутся – вы всегда можете высадить меня и отправиться своей дорогой…
В памяти всплыли англичане, нанявшие их с Уиллом в Йемене. Они тоже были европейцами. И чем это все обернулось?
Видя их замешательство священник пожал плечами.
- Кажется, моя просьба была слишком некстати, - произнес он, явно собираясь уходить. – Ну, что ж, простите меня за беспокойство… И пусть бог держит вас в своей ладони, но никогда не сжимает ее в кулак.
Шон вздрогнул, словно его огрели хлыстом.
- Что вы сказали? – переспросил он, не веря, что так далеко от Ирландии можно было услышать подобное пожелание, свойственное только родной земле.
- Я пожелал вам удачи, только и всего, - ответил священник. – Это…
- Это ирландская поговорка, - кивнул Доэрти, чувствуя, как губы у него невольно расползаются в усмешке. – Откуда вы, святой отец?

Воистину говорят, что мир тесен. И даже на другом конце света можно встретить своего односельчанина.
- Знакомое место, святой отец, - покачал головой Шон. – И лучшее место на земле. А ведь мы с вами земляки… Я родился недалеко от Лиффорда.
По лицу священника пробежала секундная тень, которую можно было принять, как за волнение, так и за удивление.
- На все воля божья, - изрек он, наконец. И с каким-то облегчением обернулся к Уиллу, отвечая на его вопрос. – Меня зовут преподобный Симмс. И я здесь уже больше пяти лет. А за пять лет до этого я покинул родной край, вынужденный скрываться от преследования властей.
Шон кивнул. Подобные истории были не редкостью в краю, где он вырос.
- Уже это говорит о том, что вы порядочный человек, - пошутил он, - потому что в старой доброй Англии преследуют только таких.

- А я Шон Доэрти, - подхватил Шон.
Преподобный кивнул.
- Приятно познакомиться, мои будущие спутники.
Кажется, он полагал, что вопрос его присоединения к Брауну и Доэрти – дело решенное. Шон не видел причин его в этом разубеждать. Он был искренне рад встретить своего земляка в этих забытых богом джунглях.
- Встреча земляков – благое дело, - тем временем продолжил священник. – А благое дело требует того, чтобы его отметить, дабы запомнить.
Он приглашающе повел рукой в сторону какой-то покосившейся хибары, в плетеных стенах которой виднелись дыры размером с человеческую голову.
- Каэтано, владелец лучшего и единственного в Боа-Виста питейного заведения всегда готов налить усталым путникам свою лучшую кашасу. А старый Шиники – индеец племени кандоши-шапра с удовольствием поведает вам все легенды здешних мест. Говорят, он вырос на Амазонии, прожил здесь всю жизнь и знает каждый уголок этих джунглей.

Симмс и в самом деле был священником от бога, а потому нравился Шону все больше и больше. Возможно, именно поэтому, когда они с Уиллом остались наедине, Доэрти ответил без тени сомнения:
- Думаю, нам следует взять его с собой. В здешних краях непросто встретить хорошего человека, а уж хорошего священника тем более.
Мутноватая кашаса была крепко-сладкой, но Шон проглотил ее с удовольствием, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. Не то, липкое и влажное, окружавшее их в этих джунглях, а сухое и настоящее, похожее на эхо родного дома.
- Помешать он нам не сможет, - добавил Доэрти, крякнув от удовольствия, - а помощь его может пригодиться…
Священник отсутствовал недолго. В скором времени они снова возник на пороге тростниковой хибары. Причем не один, а с индейцем. Тот был среднего роста, поджарый, словно высушенное на солнце дерево, с копной серо-седых, точно волчья шерсть, волос.
- Você quer ver Shiniki, - произнес он на ломанном португальском. – Shiniki vir. Dir lhe. O que você quer ouvir? *
Симмс тут же предупредительно вскинул голову, глядя на Шон и Уилла и пытаясь понять, нужен ли тем переводчик или нет.

* Ты хотеть видеть Шиники. Шиники появиться. Будет говорить. Что ты хотеть слышать?